В интернет-энциклопедии о Михаиле Братишкине, генеральном директоре крупного регионального банка, сказано просто: советский и российский государственный деятель, финансист и банкир. Так и есть, но с одной оговоркой: его жизнь вместила эпоху.
Один из самых авторитетных банкиров современной России Михаил Зотов, которого Братишкин почитает как учителя, написал книгу «Я — банкир. От Сталина до Путина». Она охватывает события на протяжении трех четвертей века, участником и очевидцем которых был автор. Имея бронь (Зотов занимал высокую должность в Казахской конторе Госбанка), он ушел младшим политруком в дивизию Панфилова, а вернувшись, проработал в банковской системе до почтенного возраста, став образцом честности и порядочности…
Похожим путем шел и ученик Зотова. По данным Ассоциации российских банков, сегодня, в 95 лет, Михаил Иванович Братишкин входит в число старейших действующих банкиров в мире, что уже достойно уважения, а еще он почетный гражданин Челябинской области. Братишкин, подобно Зотову, уходил на войну добровольцем, только со школьной скамьи, как «Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой».
Стремление вверх
Один российский литератор, рассуждая о человеческой памяти, сделал такой вывод: даже люди, наблюдавшие важные для страны события, под влиянием времени и общественного мнения могут непроизвольно корректировать их, представляя исключительно в героическом свете. Но есть те, у кого память сохраняет эпизоды жизни в первозданном виде. В качестве примера привел писателя Александра Володина, автора «Фабричной девчонки» и «Пяти вечеров». Его рассказ о начале войны сильно отличался от канонического: 22 июня он и его товарищи обнимались, бросали вверх шапки и кричали «ура!». С 1936-го — в армии, с 18 лет — в казарме. Поэтому начало больших испытаний не вызвало ощущения беды. А как же? Через месяц Красная Армия дойдет до Берлина, победит малой кровью и — по домам…
Братишкину присуще особое качество — помнить прошлое без временного налета, без монументального звучания
Братишкину также присуще это качество — помнить прошлое без временного налета, без монументального звучания, как в кинематографической эпопее «Освобождение». Он рассказывает о былом простым языком, будто произошло все вчера и еще не успело стать Историей.
— На фронт, — вспоминает, — я попросился, окончив девятый класс. Нас с друзьями было семеро. Мы даже винтовку в руках не держали. В станице Новопокровской в Краснодарском крае, где я жил до войны, назначили военкома. Его младший сын учился в нашем классе. Говорим ему: «Слушай, ты попроси отца: как будут набирать в авиацию, мы добровольно согласны пойти в училище».
В 1939 году вышел фильм «Истребители», и все дружно «заболели» авиацией. Учиться Братишкина отправили в авиатехническую школу в Астрахани. После нее он попал на Дальний Восток, в район Комсомольска. Служил механиком Ил-2. В 1941-1942 годах шли жестокие бои на Кубани, немцы имели преимущество в воздухе, и наши несли большие потери. Самолеты есть, а летать некому. В наркомате обороны придумали, как ускорить подготовку пилотов. Из тех, кто окончил авиационно-техническую школу в 1942 году, решили набрать курсантов в летную школу. Им не нужно учить материальную часть, что позволяло на целый год сократить время обучения. После этих курсов Михаил служил пилотом в 9-й отдельной гвардейской эскадрилье, сопровождавшей корабли Черноморского флота.
Сел в кабину, и страх ушел
По словам коллег Братишкина, он не любит говорить о войне, но на сайте его воспоминания разместили как наставление всем, кто знает о 40-х из современных фильмов.
— Весь летный состав нашей эскадрильи состоял из пацанов, — рассказывает Михаил Иванович. — Только одному пилоту исполнилось 25 лет. Тогда казалось: матерый мужик. А нам — не больше двадцати. Летали на бомбардировщиках. Помню, очень не хотелось быть сбитым над морем. У немцев зенитная артиллерия мощная, высотная и скоростная. Сбивали нас не истребители, а именно зенитки. Не успеешь толком отбомбиться, выходишь из пике, смотришь — часть крыла отлетела.
О драматичных эпизодах он говорит так же сдержанно:
— В марте 1943-го меня подбили на Пе-2, пришлось садиться в Азовское море, как можно ближе к берегу. Однако сесть — полдела. Надо еще до берега добраться. Когда сверху смотрел, казалось, до суши недалеко. А попал в воду — все оказалось сложнее. Плыву — да что такое, где же дно?! Вот, думаю, сейчас еще раз попытаюсь встать — нет, не получается. Значит, придется тонуть. Но… выплыл.
О ранении и вовсе коротко:
— Случилось это 22 апреля 1945 года на Балтике, куда перебросили нашу эскадрилью. Сбили зенитки. Уволился из Вооруженных сил в 1946-м младшим лейтенантом.
О страхе:
— С ним невозможно бороться. Но сел в кабину, и все ушло куда-то — страх, усталость. Только одна мысль: быстрее сделать так, как надо, и вернуться живым и здоровым.
Отвечая на вопрос о том, надевает ли награды, соглашается:
— Надеваю. 9 Мая. Это самый главный праздник.
И добавляет:
— Зачем пугать людей в обычные дни?!
Человек дороже
После победы Братишкин оказался в Вильнюсе. Летать после ранения уже не смог, профессии никакой. Никем, кроме инкассатора, не брали. Так с небес спустился на землю. Ночами наверстывал школьную программу, готовясь к экзаменам в Московский финансовый институт. И поступил, и окончил его, продолжая работать в Литве. Потом появилась возможность перебраться с семьей, которой обзавелся, в Россию — предложили должность управляющего конторой Госбанка в Липецке, пообещали служебную жилплощадь. Правда, находилась она в кабинете управляющего. Там и жили какое-то время за шторкой — он, жена, двое детей и теща.
В тот период Братишкин, кстати, и познакомился с Михаилом Зотовым, возглавлявшим в столице республиканскую контору Госбанка. Предшественник Михаила опасался спорить со строгим начальником, а новичок не робел. И Зотову нравилось, что спор неголословный, с аргументацией. Сближало их и фронтовое прошлое. Так с подачи руководства Братишкин получил следующее назначение — в Челябинск, опять управлять областной конторой Госбанка. Город быстро строился, индустрия набирала обороты, предприятиям требовались финансы, которые распределяло государство…
Страна намечала планы, ускорялась, перестраивалась, переводила путевые стрелки на рыночные рельсы, а Братишкин оставался прежним — со сложившимися представлениями о жизни и работе. Его отношение к делу не менялось, хотя скорость ветра перемен порой становилась ураганной.
В новейшей истории, когда в Челябинске акционировалось областное управление Промстройбанка (им он руководил в последние советские годы), другими стали методы финансовой работы, но не принципы.
— Принцип, — поясняет банкир, — был и остается универсальным, и тогда, и сейчас: клиент должен уйти от вас довольным. Ну и самое важное — человеческая порядочность. Может быть, кто-то решит, что я старомоден. Но для меня на первом месте всегда были человеческие отношения — с сотрудниками, заемщиками, вкладчиками, клиентами. Передовые технологии, современный офис и скорость обслуживания — все это, безусловно, важно. Но человек дороже…
Когда намекают на непубличность Братишкина, нежелание выставлять напоказ частную жизнь (даже в Интернете сведений о нем — минимум), пытаются настроить на философский лад: мол, деньги любят тишину, он возражает:
— Я не согласен. Если честно работаешь, какое это имеет значение? А вот если нечист на руку, то да, наверное…
Ощущение порядка
Как-то высокопоставленный сотрудник Банка России, рассуждая о представителях старой банковской школы, заметила: могли одну копейку днями искать, если что-то в балансе не сходилось. В Братишкине сочетается и этот прежний опыт, и новый. В финансах он — человек-оркестр! Но именно это качество вместе с его принципами рождает ощущение порядка и профессиональной надежности. Говорят, когда клиенты прежней банковской системы переходили в рыночное измерение, они и не думали искать других партнеров. Так вся база промпредприятий и перекочевала к коммерческому банку.
А о сегодняшнем дне Братишкина его коллеги говорят так:
— Руководит в ежедневном режиме, на работе с утра до вечера.
Значит, завтра он, как заведено, опять придет в свой банк. Потому что…
— Это не просто место моей работы. Это моя жизнь, — сказал как-то.
Доброго здоровья вам, Михаил Иванович! От того, что вы на своем месте, всем спокойнее. Это рождает ощущение стабильности и постоянства, которых нам порой так не хватает.
